Доклад бывшего члена Казачьего отдела ВЦИК
М. Данилова
1 июля 1919 г.
Мне пришлось пережить тяжелое время в Донской области во время моей работы в Морозовском районе. Население этого района переживало невероятный кошмарно-кровавый период, во всей совокупности представляющий из себя истребление казачества от 45 лет и далее, без ограничения годов - "истреблять поголовно". Это была "резолюция" членов ревкома ст. Морозовской под председательством некоего Богуславского и членов районного ревкома Трунина, Капустина, Толмачева, Лысенко и других, что проводилась в жизнь. Способ проведения этой резолюции в жизнь был таков: по окончании занятий в учреждениях некоторые члены ревкома, как Богуславский, Трунин, Капустин и др., собирались по вечерам на квартире Богуславсого и с залитыми до очертенения вином глазами приходили в полные агонии, творили невероятные оргии, а по окончании их приводили из местной тюрьмы казаков и занимались практикой на них, как обучению стрельбы в этих казаков, рубка шашкой, колка кинжалом и т.д. Все это производилось на тех казаках, кои были заключены в тюрьме. Когда открылась кровавая работа этих типов, то оказалось, что такая расправа учинялась без суда и следствия, а просто-напросто производилась игра и практика на жизни человека. Впоследствии на квартире Богуславсого в сарае были зарыты 67 трупов. Вот это был залог революции в казачестве, и кроме этого кроваво-кошмарного залога в Донской области ничего не было заложено в тот период, когда область была занята советскими войсками, несущими и борющимися за свободу, равенство и братство. Ведь в армии убивают человека, как с оружием в руках, но за что в тылу убивают тех трудовых казаков, которые заблуждены еще гнилым царизмом. Неужели Советская власть выпускала воззвания в тыл противника, что Советская власть не идет против трудящихся масс, а наоборот, защищает их, и трудовая масса казачества оставалась из рядов противника, разве для того казачество оставалось, чтобы его убивали без оружия в руках. Ведь мы их фактически обманули и побили.
И вот после этого кошмарного происшествия, когда по суду тех типов расстреляли, то пришлось при всех затруднениях поднимать дух массе; и все ж таки при всех трудностях пришлось использовать массу на сторону революции, все ж таки масса трудящихся сознала, что есть искренние люди, которые истребляют негодных типов, подрывающих революцию, и вот это и есть волки, забравшиеся в овечью шкуру, и подрывают Советскую власть и революцию, и нельзя быть коммунистом и жаждать невинной крови, как этого жаждали вышесказанные типы.
Этого было еще недостаточно, что проделали эгоисты. Нам пришлось все это загладить, хотя при очень больших затруднениях, но началась другая катавасия. Когда стал приближаться противник, то еще чище проделали проделку - это уже зависело от военной власти. Военная власть привела самый отвратительный пример в своих действиях, она гражданскую власть держала в завязанном мешке, гражданская власть не могла знать, что происходит на фронте и какое положение его. Была объявлена эвакуация штабом 9-й армии и мобилизация Морозовского уезда от 18 до 40 лет. Гражданская власть всю эту задачу блестяще выполнила, что ей было задано, мобилизация прошла успешно, подъем был очень хороший, но этот подъем не был использован для дела революции, а был испорчен. Штабом 9-й армии было приказано мобилизованных сдать в его распоряжение. Военный комиссариат Морозовского района сдал в штаб - и последствия получились таковы: штаб панически бежал и мобилизованные не были использованы, тоже бежали кто куда попало. Штаб эвакуировался так - забирал гужевой и железнодорожный транспорт. И что же он грузил? Это нужно отметить - он грузил из трех досок сбитые койки, на рогатках столы, граммофоны, собачек и т.п. негодный бюрократический хлам. В штабе процвел и царит полнейший бюрократизм, разъезды на автомобилях с женами, или вроде этого, разъезды на фаэтонах в пару наилучших лошадей, эта езда производится по утрам едущими на занятия, или вроде того, а вечером совершаются поездки верхами тоже с женами. Не лишним было бы указать этих лиц, как:
Поволоцкий - заведующий, кажется, политическим отделом и Ходоровский - член Реввоенсовета Южного фронта. Когда они проезжаются, праздно гуляя, масса в это время смотрит с озлобленным видом и враждебным ропотом. Было замечено, когда провожаются красноармейцы на фронт, и в то же время за неимением подвод [нет лошадей] для перевозки им котомок, а в то время жены руководителей разъезжаются перед построенным фронтом на лошадях. Красноармейцы говорят, что "нам нет лошадей для перевозки наших вещей, а жены руководителей разъезжают без дела на лучших лошадях". И вот этот проклятый бюрократизм всю кровь портит трудовому народу, он портит, а вместе с тем и проливает ее.
Я укажу подробности эвакуации г. Морозова.
Штабом 9-й армии был назначен чрезвычайный комиссар по эвакуации г. Морозова некий Хохлов, к которому перешла вся власть. И вот гражданской власти пришлось переживать все невзгоды по отношению к эвакуации, гражданская власть была совершенно обезврежена, не имея никакой силы для эвакуации имущества, штабом был взят в свои руки весь и гужевой, и ж.-д. транспорт. Местной власти пришлось кражей вырывать вагоны и подводы, но местная власть, хотя воровским путем, но исполнила свой долг, погрузила весь имеющийся запас хлеба (7 вагонов), который по самолюбию или, может быть, с целью чрезвычкома не был прицеплен и остался невывезен в пользу Деникина. А также было погружено две кассы деньгами Морозовского района и Цымлянского, которые Хохлов тоже оставил на расход Деникину. Но это все, да, особенно, еще были оставлены два эшелона по 50 вагонов с людьми, беженцами, тоже предателем Хохловым. Я бы со своей стороны просил центральную власть обратить на это серьезное внимание, прошу вдуматься в это положение, что теперь говорят товарищи красноармейцы из тех семей, которых предательски отдали на издевательства Деникину. Ведь их просто явно Советская власть предала. Они больше никак не могут думать. Мы говорили им, мы убеждали их, а также и красноармейцев, что их семьи будут обеспечены всем. Впоследствии оставили их для казней диким племенам, собранным Деникиным. Что мы должны сказать в оправдание перед красноармейцами, когда они свирепо скажут: "Зачем лгали о спасении наших семей от гнета Деникина? Пусть бы семейства остались нетронутыми с места, пусть бы угадывал Деникин, кто сочувствовал Советской власти". Теперь же осталось только писать приказы о расстреле, угадывать - нет ли хитрости , расстреливать без следствия. Из-за предательства Хох лова проклятия этих жертв остаются на плечах Советской власти. Вот что происходило в штабе 9-й армии.
Далее мне пришлось опять встретиться с позорно бегущим штабом 9-й армии. Я был раньше командирован, до оставления района, для организации питательных пунктов для беженцев Морозовского района. Когда я приехал на ст. Суровикину, штаб уже был расположен в селе Суровакино, и вот через час времени после моего приезда штаб опять ураганной бурею поднял на ноги все село, поставил его в паническое состояние, забирая у гражданской власти живой гужевой транспорт и железно-дорожный и вновь складывая весь негодный хлам, не оставляя граммофона и ласковую собачку на манер полнобю-рократии и далее. В это время гражданская власть остается без всякой силы для прикрытия бегущего штаба. Даже было так, что местная власть не имела ни одной подводы, хотя бы довести что-нибудь из насущного, как хлеб. На подводы была навалена пшеница, для того чтобы вывезти для погрузки в вагоны, но штабом эта пшеница была сброшена с возов на середину двора и подводы были забраны для перевозки собачек и штабных дам и барышень. Вот, что мне пришлось видеть своими глазами, видеть как спасает революцию сидящая бюрократия в штабах и губящая массу трудящихся.
Дальше есть еще самая больная причина - это медицинский персонал. Мне пришлось видеть страсти-мучения больных и раненых солдат красноармейцев, как они бросаются в объятия страсти, когда перед ними ютится бездна и пропасть безвозвратная. Мне пришлось видеть, когда я ехал в Морозовский район и увидел: были привезены из 23-й дивизии 9-й армии больные и раненые к донскому мосту. Это было 20 апреля с.г., мост еще был неисправным. Привезенные больные и раненые (40 вагонов) брошены были на берегу Дона без всякого призрения и без прислуги. Больные и раненые ползали по краю железной дороги и по краю берега Дона. Были страшные вопли и крики, просящие о помощи, но помощи этой не было - и страдавшие посылали проклятия по сердцу Советской власти. Нам, нескольким товарищам, пришлось принять меры к переправке за Дон. А также было и в самом Царицыне: на станции под заборами и в самой станции валялись стонущие и просящие помощи красноармейцы, но таковой не было оказано им, и больные оставались валяться без призору на тех же местах. А в штабах - гуляющие с красными повязками на руках, которые растрачивают только государственное достояние. Дальше мне пришлось встретиться с санитарным поездом, эвакуировавшегося "Борисоглебского вспомогательного участка № 115". Там было так, что мертвые трупы лежали по двое суток в вагоне и тут же рядом лежали больные, стонущие от страха, когда видели, что ихние товарищи лежали мертвыми с открытыми ртами, роящимися и перелетающимися с мертвого на живого мухами. Когда я заявил старшему врачу Дмитровскому, то он в оправдание сказал, что прислуг нету, а тогда, в тоже время, был поезд переполнен прислугой, мозолившей глаза с перевязками на руках. И вот, если так будет продолжаться дальше, то больше, кажется, будет невозможно, и революция будет погибать в крови трудящихся масс.
Моя глубочайшая просьба на все это обратить самое серьезное внимание. Я повторяю, что дальше так продолжаться не может. Я проехал четыре губернии и ни от одного гражданина Российской Республики не слышал сочувствия к Советской власти, это только потому, что работающие товарищи на местах поступают крайне демагогически и много думают и делают для своей лишь шкуры, а о народе очень мало заботятся, лишь бы самому хорошо жилось. Каждый думает, если попал на местечко, то он представляет из себя маленького царька, забывает о том, откуда и из какой массы вышел он, а уже нос наворачивает на бюрократический лад.
Данилов
ЦА ФСБ РФ. С/д Н-217. Т.4. С.80-84. Заверенная копия.
